Этот пост я должна была написать два года назад, так что претендую на премию "прокрастинатор десятилетия".
Продолжаю знакомство с удивительными мирами, созданными творческим воображением Льюиса, наиболее известного как автора "Хроник Нарнии", а также христианской апологетической публицистики. Христианская тема, на самом деле, пронизывает все творчество Льюиса, но в художественных произведениях это проявляется всякий раз по-своему.
Фантастический цикл, неофициально именуемый"Космическая трилогия" - тоже не исключение, а наоборот, яркий тому пример. Но, как всегда у Льюиса, мировоззрение, из которого он исходит, пронизывает текст органично и естесственно, а читатель получает уникальную возможность совершенно нового видения и свежего взгляда на, казалось бы, хорошо знакомые, а кому-то и порядком поднадоевшие парадигмы. И, как и всегда, Льюис удивил, порадовал, порвал шаблоны и превзошел ожидания читателя в лице одного маленького хоббита!
![]()
В юности Льюис увлекался как научной фантастикой на космические темы, так и эзотерикой, и в своей христианской зрелости обе эти темы переосмыслил, рассказав очень интересную (как и всегда!) историю про внеплановое путешествие героя-филолога по фамилии Рэнсом на неком космическом транспортном средстве на другую планету - красную планету Малакандру, которую на Земле называют Марсом. Ничего научно-фантастического в книге нет, но есть философское.
Рэнсом попалает на Малакандру не по своей воле. Ученый, мечтающий заселить другие планеты и придумавший уникальный летательный аппарат и способ перемещения по космосу, и его партнер - преприниматель - похищают его, чтобы отдать местным жителям в качестве "жертвы" (на это, но не только, указывает фамилия героя - Ransom - "выкуп / искупление"), а сами они хотят использовать новую планету как источник ценных материалов, чтобы разбогатеть на Земле. Сбежав от них, Рэнсом начинает в одиночестве открывать для себя странный мир, где гравитация меньше, чем на Земле:
Продолжение в следующем посте.
This entry was originally posted at https://meladan.dreamwidth.org/682071.html. Please comment there using OpenID.
Продолжаю знакомство с удивительными мирами, созданными творческим воображением Льюиса, наиболее известного как автора "Хроник Нарнии", а также христианской апологетической публицистики. Христианская тема, на самом деле, пронизывает все творчество Льюиса, но в художественных произведениях это проявляется всякий раз по-своему.
Фантастический цикл, неофициально именуемый"Космическая трилогия" - тоже не исключение, а наоборот, яркий тому пример. Но, как всегда у Льюиса, мировоззрение, из которого он исходит, пронизывает текст органично и естесственно, а читатель получает уникальную возможность совершенно нового видения и свежего взгляда на, казалось бы, хорошо знакомые, а кому-то и порядком поднадоевшие парадигмы. И, как и всегда, Льюис удивил, порадовал, порвал шаблоны и превзошел ожидания читателя в лице одного маленького хоббита!
Эти книги были прочитаны в рамках Anything challenge 2018 по категориям: 16. Космофантастика / 20. Действие происходит на другой планете / 33. Герой связан с наукой, ученый или просто гений . Прочитать или прослушать их можно на предании.ру.
Clive Staples Lewis "Out of the Silent Planet" / Клайв Стейплз Льюис "За пределы безмолвной планеты" (1938)
В юности Льюис увлекался как научной фантастикой на космические темы, так и эзотерикой, и в своей христианской зрелости обе эти темы переосмыслил, рассказав очень интересную (как и всегда!) историю про внеплановое путешествие героя-филолога по фамилии Рэнсом на неком космическом транспортном средстве на другую планету - красную планету Малакандру, которую на Земле называют Марсом. Ничего научно-фантастического в книге нет, но есть философское.
Рэнсом попалает на Малакандру не по своей воле. Ученый, мечтающий заселить другие планеты и придумавший уникальный летательный аппарат и способ перемещения по космосу, и его партнер - преприниматель - похищают его, чтобы отдать местным жителям в качестве "жертвы" (на это, но не только, указывает фамилия героя - Ransom - "выкуп / искупление"), а сами они хотят использовать новую планету как источник ценных материалов, чтобы разбогатеть на Земле. Сбежав от них, Рэнсом начинает в одиночестве открывать для себя странный мир, где гравитация меньше, чем на Земле:
Перебираясь через гребни и спускаясь в лощины, Рэнсом поражался необычной крутизне склонов; но, как ни странно, преодолевать их было не так уж сложно. Он заметил также, что даже самые небольшие холмики по форме не походили на земные: и так неестественно тонкие у основания, они еще заострялись кверху. Рэнсом припомнил, что и волны голубого озера отличались теми же особенностями. Бросив взгляд на лиловые листья, он нашел, что и они играют вариацию на ту же тему порыва к небу. Несмотря на величину, они не обвисали на конце. Воздух служил для них достаточной подпоркой, и лес, вероятно, выглядел сверху как море раскрытых вееров. Да ведь и сорны, вспомнил он, передернувшись, тоже извращенно вытянуты в высоту!
Планетой Малакандра управляет не представитель той или иной местной расы, а духовное существо - Уарса, также есть эльдилы - что-то вроде его посланников-ангелов. Бога и Творца Вселенной, Малакандры и других планет они зовут Малельдилом. А Землю назвают Тулкандра, "Безмолвная планета". Как впоследствии выясняется, у каждой планеты есть свой Хранитель и Управитель - Уарса, но на Земле он восстал и натворил такого, что нашу планету пришлось "закрыть на карантин", чтобы не заразить злом другие, поэтому она и зовется "Безмолвной".
Под конец состоялась встреча Рэнсома и двух других землян, из-за которых он очутился на Малакандре, с Уарсой. С помощью Рэнсома ученый пытается объяснить, с какой целью он считает нужным и правильным для "развитого" человечества захват других планет и вытеснение других видов разумных существ. Следует череда комических попыток перевода его пафосной речи - и переданное простыми словами, его послание вдруг оказывается особенно неприглядным, но цитировать все будет слишком уж долго.
Рэнсом достаточно разбирался в физике, чтобы догадаться, что находится на планете, которая легче Земли. Здесь природе было проще реализовать свое стремление вверх, к небу.
И где живут разные мыслящие существа - в частности, сорны и хроссы:
Он вспоминал сорнов — ведь несомненно существа, которым его хотели выдать, были сорнами. Они вовсе не походили на те ужасы, которые рисовало ему воображение, и потому он был совершенно не готов к их появлению. Фантазии Уэллса не имели к ним никакого отношения, зато при виде их наружу выплыли страхи детского сознания, образы великанов, людоедов, призраков, скелетов. Привидения на ходулях, подумал Рэнсом, длиннолицые пугала, словно написанные кистью сюрреалиста.
...
Поднимая тучу брызг, на берег выбиралось странное существо. Когда оно встало на задние лапы, оказалось, что в нем шесть или семь футов, но при этом солидном росте оно отличалось уже привычной Рэнсому малакандрийской стройностью и хрупкостью. Его покрывала густая черная шерсть, блестящая, как котиковый мех. Длинное тело опиралось на коротенькие перепончатые лапы и широкий хвост, как у бобра или у рыбы. Пальцы мускулистых передних конечностей тоже соединяла перепонка. Посреди живота животного было какое-то утолщение сложной формы, которое Рэнсом принял за половые органы. Существо одновременно напоминало пингвина, выдру и тюленя, а гибкостью тела даже горностая. Венчала его большая круглая тюленья голова с густыми усами, но лоб был выше, чем у тюленя, а рот — меньше.
Конечно же, они говорят на своем языке, но неспроста наш герой - филолог!
Неожиданно оно открыло рот и издало серию звуков. В этом не было бы ничего удивительного, но Рэнсом, посвятивший жизнь языкознанию, сразу понял, что звуки членораздельные. Существо говорило на каком-то языке! Если вы не филолог, вам, боюсь, придется принять на веру, как сильно подобное открытие может подействовать на лингвиста. Он уже познакомился с новым миром — но новый, нечеловеческий, внеземной язык представлял для него куда больший интерес. Раньше, когда он услышал голоса сорнов, это почему-то не пришло ему в голову. Зато теперь на него словно снизошло откровение. Любовь к знаниям — это род безумия. Зная, что его, возможно, ожидает скорая смерть, он в долю секунды забыл о своем отчаянном положении, отбросил все страхи. Его воображение нарисовало блестящую перспективу: он пишет первый учебник малакандрийского языка! «Начальный курс малакандрийского языка»… «Лунный глагол»… «Краткий марсианско-английский словарь»… — целый рой заголовков заклубился в его сознании. Какие великие открытия ожидают специалиста по внеземному языку! В его руках может оказаться первичная форма любого языка, принцип, лежащий в основе всех языков!
Рэнсом поселился хроссов и со временем научился говорить на их языке. В его разговорах с ними постепенно раскрывается суть происходящего. Оказывается, что хотя хроссы ведут довольно примитивный с точки зрения землян XX века образ жизни, они отнюдь не безграмотны и знают о других планетах и возможности космических путешествий. Но это не их специализация - на Малакандре расы разделены на, так сказать, физиков ("эфемерных" сорнов, интеллектуалов и ученых) и лириков, к которым относятся сами хроссы, ведущие довольно пасторальный образ жизни - сельское хозяйство, рыбалка - и песни, как главный вид искусства и развлечения.
Здесь было чему удивиться. Судя по всему, на Малкандре разумом обладали три различные расы, и ни одна из них до сих пор не истребила другие. Для Рэнсома было очень важно, какая раса занимает господствующее положение.
Попытки понять, как устроено общество хроссов и их взаимодействия с другими расами Малакандры, Рэнсому даются не просто - тут и языковой барьер, и, как оказывается, совсем другие культурные понятия. В разговорах с хроссами раскарывается и странность, абсурдность и порочность многих привычных землянам понятий. Процитирую этот длинный отрывок, потому что лучше Льюиса это мне не объяснить в двух словах. О природе наслаждения и желания (которое у нас, людей, лежит в основе войн, в том числе)
И где живут разные мыслящие существа - в частности, сорны и хроссы:
Он вспоминал сорнов — ведь несомненно существа, которым его хотели выдать, были сорнами. Они вовсе не походили на те ужасы, которые рисовало ему воображение, и потому он был совершенно не готов к их появлению. Фантазии Уэллса не имели к ним никакого отношения, зато при виде их наружу выплыли страхи детского сознания, образы великанов, людоедов, призраков, скелетов. Привидения на ходулях, подумал Рэнсом, длиннолицые пугала, словно написанные кистью сюрреалиста.
...
Поднимая тучу брызг, на берег выбиралось странное существо. Когда оно встало на задние лапы, оказалось, что в нем шесть или семь футов, но при этом солидном росте оно отличалось уже привычной Рэнсому малакандрийской стройностью и хрупкостью. Его покрывала густая черная шерсть, блестящая, как котиковый мех. Длинное тело опиралось на коротенькие перепончатые лапы и широкий хвост, как у бобра или у рыбы. Пальцы мускулистых передних конечностей тоже соединяла перепонка. Посреди живота животного было какое-то утолщение сложной формы, которое Рэнсом принял за половые органы. Существо одновременно напоминало пингвина, выдру и тюленя, а гибкостью тела даже горностая. Венчала его большая круглая тюленья голова с густыми усами, но лоб был выше, чем у тюленя, а рот — меньше.
Конечно же, они говорят на своем языке, но неспроста наш герой - филолог!
Неожиданно оно открыло рот и издало серию звуков. В этом не было бы ничего удивительного, но Рэнсом, посвятивший жизнь языкознанию, сразу понял, что звуки членораздельные. Существо говорило на каком-то языке! Если вы не филолог, вам, боюсь, придется принять на веру, как сильно подобное открытие может подействовать на лингвиста. Он уже познакомился с новым миром — но новый, нечеловеческий, внеземной язык представлял для него куда больший интерес. Раньше, когда он услышал голоса сорнов, это почему-то не пришло ему в голову. Зато теперь на него словно снизошло откровение. Любовь к знаниям — это род безумия. Зная, что его, возможно, ожидает скорая смерть, он в долю секунды забыл о своем отчаянном положении, отбросил все страхи. Его воображение нарисовало блестящую перспективу: он пишет первый учебник малакандрийского языка! «Начальный курс малакандрийского языка»… «Лунный глагол»… «Краткий марсианско-английский словарь»… — целый рой заголовков заклубился в его сознании. Какие великие открытия ожидают специалиста по внеземному языку! В его руках может оказаться первичная форма любого языка, принцип, лежащий в основе всех языков!
Рэнсом поселился хроссов и со временем научился говорить на их языке. В его разговорах с ними постепенно раскрывается суть происходящего. Оказывается, что хотя хроссы ведут довольно примитивный с точки зрения землян XX века образ жизни, они отнюдь не безграмотны и знают о других планетах и возможности космических путешествий. Но это не их специализация - на Малакандре расы разделены на, так сказать, физиков ("эфемерных" сорнов, интеллектуалов и ученых) и лириков, к которым относятся сами хроссы, ведущие довольно пасторальный образ жизни - сельское хозяйство, рыбалка - и песни, как главный вид искусства и развлечения.
Здесь было чему удивиться. Судя по всему, на Малкандре разумом обладали три различные расы, и ни одна из них до сих пор не истребила другие. Для Рэнсома было очень важно, какая раса занимает господствующее положение.
— Которые хнау правят? — спросил он.
— Правит Уарса, — ответили ему.
— Он — хнау?
Хроссы пришли в замешательство. По их мнению, такой вопрос лучше было бы задать серони. Возможно, Уарса — хнау, но он не похож на других хнау: он не умирает, у него нет детей.
— Так значит, серони знают больше, чем хроссы?
Хроссы заспорили между собой. Никто не мог дать ясного ответа. С одной стороны, серони (то есть сорны) совершенно беспомощны в управлении лодкой, не сумеют добыть моллюсков, даже если будут погибать от голода; почти не способны плавать; лишены поэтического дара, и даже когда хроссы сочиняют для них стихи, сорны понимают только простейшие из них. С другой стороны, серони лучше всех изучили звезды, толкуют самые непонятные высказывания Уарсы, и от них можно услышать о том, что происходило на Малакандре в давние времена, про которые все уже забыли.
«Ага, значит серони — интеллигенция, — заключил Рэнсом. — Должно быть, они и есть настоящие правители, хотя и скрывают это».
Он попытался узнать, что будет, если сорны воспользуются своей мудростью и заставят хроссов работать на себя. Яснее выразить свою мысль по-малакандрийски Рэнсом не смог (на Земле это бы звучало: «используют свои научные достижения для эксплуатации соседей, стоящих на более низкой ступени развития»).
Попытки понять, как устроено общество хроссов и их взаимодействия с другими расами Малакандры, Рэнсому даются не просто - тут и языковой барьер, и, как оказывается, совсем другие культурные понятия. В разговорах с хроссами раскарывается и странность, абсурдность и порочность многих привычных землянам понятий. Процитирую этот длинный отрывок, потому что лучше Льюиса это мне не объяснить в двух словах. О природе наслаждения и желания (которое у нас, людей, лежит в основе войн, в том числе)
Он не знал местного слова со значением «война», поэтому спросил, как сумел:
— Бывает ли у вас, чтобы серони, или хросса, или пфифльтригги вот так, с оружием в руках, шли друг против друга?
— А зачем?— удивился хросс.
Объяснить оказалось не так-то просто.
— Например, — наконец сказал Рэнсом. — у одного народа что-то есть, а другой народ хочет забрать это себе, но первый народ не соглашается отдать… Могут тогда другие применить силу? Могут сказать: «Отдайте, или мы вас перебьем?»
— Что же они могут потребовать?
— Ну, например, еду.
— Если другим хнау нужна еда, почему же не дать? Мы часто так и делаем.
— А если вам самим не хватает?
— Волею Малельдила еда произрастает постоянно.
— Но послушай, Хьои, если у вас будет все больше и больше детей, можно ли надеяться, что Малельдил расширит хандрамит и вырастит достаточно пищи для всех?
— О таких вещах знают серони. Но зачем нам больше детей?
Рэнсом не знал, что и сказать. Но все же решился.
— Разве для хроссов зачинать детей — не наслаждение?
— Одно из самых великих, челховек. Мы зовем его любовью.
— У нас бывает так: испытав наслаждение, человек хочет, чтобы оно повторилось. И может родиться столько детей, что пищи на всех не хватит.
Хьои не сразу понял, о чем толкует Рэнсом.
— Ты хочешь сказать, — протянул он, — что челховек может это делать не год-два в жизни, а снова и снова?
— Вот именно!
— Но зачем? Не понимаю… Разве можно хотеть есть, когда пообедал, или спать, когда выспался?
— Но ведь обедаем мы каждый день! А любовь, по твоим словам, приходит к хросса лишь один раз в жизни.
— Зато наполняет всю жизнь. В юности он ищет себе пару, потом ухаживает за избранницей, родит детей, воспитывает их, а потом вспоминает обо всем этом, переживает заново и обращает в поэзию и мудрость.
— Так неужели ему довольно всего лишь вспоминать о наслаждении?
— Это все равно, что сказать: «Неужели мне довольно всего лишь есть мою еду?»
— Не понимаю…
— Наслаждение становится наслаждением, только когда о нем вспоминаешь. Ты говоришь так, будто наслаждение — это одно, а память о нем — совсем другое. Но ведь они неразделимы.Серони могли бы объяснить это лучше, чем я объясняю. Но в песне я сказал бы лучше, чем они. То, что ты зовешь воспоминанием, довершает наслаждение, как «края» завершает и довершает песнь. Когда мы с тобой встретились, момент встречи был и прошел. Сам по себе он ничто. Теперь мы вспоминаем его и он понемногу растет. Но мы все еще знаем о нем очень мало. Истинная встреча с тобой — это как я ее буду вспоминать, когда придет время умирать. А та, что была, — только ее начало. Ты говорил, на твоей хандре есть поэты. Разве они не учат вас этому?
— Некоторые, возможно, учат… — задумчиво проговорил Рэнсом. — Но даже если говорить о песнях… неужели хроссу никогда не хочется снова услышать какую-нибудь великолепную строку?
К несчастью, ответ Хьои опирался на тонкий семантический нюанс, в котором Рэнсом так и не разобрался. В языке хроссов было два глагола, оба для него означали «стремиться», «страстно желать». Хроссы, однако, их отчетливо различали и даже противопоставляли. Поэтому, с точки зрения землянина, Хьои попросту сказал, что любой бы к этому стремился («уонделоне»), но никто в здравом уме не стал бы к этому стремиться («хлантелинс»).
— Поистине, — продолжал хросс, — ты вовремя заговорил о песнях. Это хороший пример. Ибо самая великолепная строка обретает полное значение лишь благодаря всем строкам, следующим за ней. Если же вернуться к ней снова, обнаружится, что она вовсе не так хороша, как казалось. Возвращением можно ее уничтожить. Так бывает в хорошей песне.
... И подумай, ведь жизнь стала бы невыносимой, каждый миг наполнился бы страданием, если б мы все время призывали вернуться какой-нибудь день или год. Но мы знаем, что каждый день жизни полон предвкушением и памятью — из них-то и состоит каждый миг.
Хроссы - существа, не знающие понятия зла - оно кажется им абсурдным. Они живут в настоящем мире с собой и в постоянном общении с тем, что мы назвали бы духовным миром. Рэнсому удается пообщаться и с расой сорнов, обнаружив новые странности человеческого мира.... И подумай, ведь жизнь стала бы невыносимой, каждый миг наполнился бы страданием, если б мы все время призывали вернуться какой-нибудь день или год. Но мы знаем, что каждый день жизни полон предвкушением и памятью — из них-то и состоит каждый миг.
Весь вечер они провели в разговорах, земному читателю неинтересных, потому что Рэнсом только отвечал на вопросы, не успевая задавать свои. Впрочем, эти вопросы нисколько не походили на те, что возникали в изобретательном воображении хроссов. Сорны хотели получить систематические сведения о Земле, от геологии до современной географии, а также о ее флоре, фауне, об истории человечества, языках, политике и искусствах. ... Он с самого начала решил быть до конца откровенным, так как чувствовал, что увиливать — не только неприемлемо для истинного хнау, но и попросту бесполезно. То, что он рассказал об истории человечества, о войнах, рабстве, проституции потрясло сорнов.
— Это все оттого, что у них нет Уарсы, — сказал кто-то из учеников.
— Оттого, что у них каждый стремится сам стать маленьким Уарсой, — добавил Эликан.
— Это неизбежно, — сказал старый сорн. — Кто-то должен управлять существами, но только не они сами. Зверями управляют хнау, а ими эльдилы, эльдилами же — Малельдил. Но у этих существ нет эльдилов. Это то же самое, как если бы кто-нибудь пытался поднять себя за волосы, или, стоя на огромном острове, захотел бы увидеть его сразу весь; как если бы женщина захотела, чтобы у нее сами собой рождались дети.
В рассказах Рэнсома их особенно поразили две вещи. Во-первых, что мы затрачиваем столько энергии на то, чтобы поднимать и переносить тяжести. Во-вторых, что в нашем мире есть только один вид хнау (разумных существ) — на их взгляд, это должно очень сильно ограничивать нашу способность к взаимопониманию и даже мышление.
— Мысль у вас целиком зависит от крови, — сказал старый сорн. — Ведь вы не можете сравнивать ее с мыслью, которую несет иная кровь.
Планетой Малакандра управляет не представитель той или иной местной расы, а духовное существо - Уарса, также есть эльдилы - что-то вроде его посланников-ангелов. Бога и Творца Вселенной, Малакандры и других планет они зовут Малельдилом. А Землю назвают Тулкандра, "Безмолвная планета". Как впоследствии выясняется, у каждой планеты есть свой Хранитель и Управитель - Уарса, но на Земле он восстал и натворил такого, что нашу планету пришлось "закрыть на карантин", чтобы не заразить злом другие, поэтому она и зовется "Безмолвной".
Под конец состоялась встреча Рэнсома и двух других землян, из-за которых он очутился на Малакандре, с Уарсой. С помощью Рэнсома ученый пытается объяснить, с какой целью он считает нужным и правильным для "развитого" человечества захват других планет и вытеснение других видов разумных существ. Следует череда комических попыток перевода его пафосной речи - и переданное простыми словами, его послание вдруг оказывается особенно неприглядным, но цитировать все будет слишком уж долго.
This entry was originally posted at https://meladan.dreamwidth.org/682071.html. Please comment there using OpenID.